— Ты это ждешь?

Олег весь сжался, понимая, что его час пробил.

— Назар, у меня деньги… восемьсот косарей. Давай пополам… — видя глаза Назара, он, заикаясь, проговорил, — все забирай, только не убивай…

— Ефима за что подставил?

— Да насрать мне на Ефима, здесь восемьсот кусков. Заживем, как люди. Назар, подумай, восемьсот тысяч зелени.

— Убьют Ефима, если я деньги не верну.

— Да тебе какая разница…

— Не по-пацански ты поступаешь, ради бабок своего подставил.

— Пощади… не убивай…

Назар шел в сторону обочины, где стояла припаркованная его беха, взятая у одного из своих на время и слышал, как потрескивает вдали горящий дачный домик. Как кричит сторож и как сбегаются на пожар немногочисленные жильцы соседних домиков, так как была осень, и поэтому дачное товарищество уже опустело после окончания летнего сезона.

ГЛАВА 5

Начало ноября радовало теплым и солнечным днем. Алексей возвращался из школы в приподнятом настроении. Да и что грустить, наконец, жизнь налаживалась. Сегодня он получил пятерку по литературе и четверку по немецкому. Но даже не это его так радовало, а то, что, наконец, бабушку выписали из больницы, и она была дома. Как же он был счастлив видеть ее опять дома и знать, что больше не придется ночевать одному в пустой квартире.

Правда после этой травмы она еще никак до конца не восстановилась, но Лешка надеялся, что все будет нормально. Просто нужно время. Теперь бабушка ходила с палочкой, еще чувствуя слабость, и поэтому всю работу по дому он взял на себя. Он продолжал готовить им еду из того скудного набора продуктов, который удалось достать на чудом полученную пенсию. Но и это было не главное. Сегодня наконец он должен был поехать на ипподром в конюшню к лошадям. Все это время Алеша стоически держался и не был там, понимая, что есть более важные вещи и нужно уметь терпеть и ждать. И вот он дождался — сегодня бабуля сказала, что справится сама, и он может съездить к этим своим лошадям.

Так он и сделал. Придя после школы и покормив бабушку обедом, Алеша, быстро переодевшись, понесся на электричку.

За его отсутствие на конюшне особо ничего не изменилось. Девчонки встретили его с радостью. Толстая Маха даже сжала его в своих богатырских объятиях, а вот Петрович сначала обрадовался ему, а потом побледнел, смотря на него.

— Ты чего не подстригся-то?

И тут Алексей вспомни… За все это время он о стрижке совсем забыл. Да и когда помнить о таком… и деньги те он потратил на лекарства, а сейчас они ели выживали на скудную пенсию бабушки при учете того, что теперь она не сможет подрабатывать уборкой у Изабеллы.

— Петрович, машина с сеном пришла. Разгружать нужно, — прокричала Маха из дверей конюшни.

— Можно, я помогу с разгрузкой? — Леша так хотел побыть здесь, он так соскучился по лошадям и, наверное, просто бы умер, если бы его сейчас из-за какой-то глупости в виде его волос выгнал Петрович.

Петрович помялся, но потом махнул рукой. Все равно разгружать машину было нужно, а лишние руки, перехватывающие по цепочке тюк сена, не повредят. Да и кому разгружать это сено, когда одни девчонки. И потом — это Назар с его наездами. Он все это время не приезжал, может и сегодня пронесет…

Машина с сеном не могла подъехать ближе и поэтому сено, спрессованное в тюки, сначала выкидывали из кузова машины забравшиеся туда девчонки. То, что было выкинуто из кузова, погрузив по два тюка на хлипкую, еще не совсем развалившуюся тачку, везли внутрь конюшни и там складывали в свободный денник. А то, что не поместится в денник, нужно было перевезти и заскладировать под уличным навесом. Тюки были по восемнадцать-двадцать килограмм. Перевязывающая их сенная веревка резала руки, но разве это было важно? Ведь Алеша знал, что это сено, которое так тяжело достать. Нужно было его найти в продаже, обзванивая колхозы, договориться, чтобы его привезли к ним на конюшню, набрать денег с проката, чтобы оплатить такую машину, а ведь сено — это основная еда у лошадей. И поэтому он таскал эти тюки, слыша, как ржут лошади в денниках, вдыхая ноздрями запах высушенной травы и призывно фыркают, привлекая к себе внимание, как бы прося у человека дать им этого вкусного сена. Леша знал, что бывает, когда с сеном перебой и тогда приходилось давать лошадям совсем мало этого сена, растягивая скудные запасы на несколько дней. И такое бывало. Но вот сейчас сена привезли много, и пока лошади будут сыты. От осознания всего этого он не жалел себя и таскал тяжелые тюки весь вечер.

Когда часы показали девять вечера, Алексей понял, что нужно возвращаться домой. Он не мог надолго оставить бабушку одну. Как бы ему сегодня еще не хотелось побыть здесь, но он пересилил себя и подошел к Петровичу сказать, что ему пора домой.

— А я думал, ты еще своего Тоху подвигаешь, — Петрович растерянно смотрел на стоящего перед ним парня, — я без тебя его особо никому не давал. Да и кому его давать… опять кого сбросит с себя.

— Не могу я сегодня… домой мне нужно…

— Завтра придешь?

— Да. Теперь я каждый день как раньше приходить буду… вот только допоздна не могу быть… бабушка у меня болеет.

Петрович вздохнул, пожал ему руку и пошел в сторону еще не перетасканных тюков сена, горой лежащих сбоку от входа.

Алеше было очень обидно, что сегодня он так и не поездил верхом. Тем более, тренер оставил под него Тоху. Да и не удивительно, Бадминтон был вредным и часто очень плохо вел себя под всадником, вот с него и падали. Но Леха был цепкий как клещ и всегда сидел до последнего. Он даже и вспомнить сейчас не мог, когда падал с лошади в последней раз, давно это видно было.

Леша опять вздохну, но бабушка была важнее его желания поездить на Тохе, и поэтому он быстро стал переодеваться, снимая с себя затасканные конюшенные вещи и надевая вроде как цивильные, но такие же застиранные вещи, только от которых не пахло конским потом. Этот запах обычно сильно распугивал вокруг него людей, сидящих в электричке, когда он не успевал переодеться и ехал домой в вещах, в которых ходил на конюшне.

Переодеваясь, он думал о том, что все равно хорошо, что сегодня попал на выгрузку сена. Ведь тренировался он у Петровича бесплатно, вернее, это была обычная договоренность между такими юными мальчишками и девчонками, стремящимися к конному спорту, но не имеющими денег на это. И тогда они за тренировки и возможность ездить на лошадях помогали по конюшне: вычищали денники от навоза, меняя там подстилку, чистили и седлали лошадей для проката, а потом расседлывали их, и приводили в порядок и конечно разгружали машины с сеном, овсом, отрубями и опилками. Ну и делали еще мелкие работы по промазке амуниции, уборке в конюшне, и еще массу всего, что требовалось для содержания в чистоте всего этого хозяйства. Так что, с чувством выполненного долга, Леша вышел из конюшни и по плохо освещенной дорожке пошел в сторону проходной.

Ему навстречу, слепя фарами, ехало несколько машин.

Прежде, чем поехать к Петровичу, вся бригада заехала на рынок к Армэну, который выслушал их пожелания о празднике жизни, и буквально через пять минут багажники их машин были затарены пакетами и коробками с едой и выпивкой.

Заехав на территорию ипподрома в приподнятом настроении, братва увидела идущего им навстречу щуплого парня, который на ходу натянул на голову шапку.

— Слыш, Назар, — сидящей впереди пацан обернулся к уже пьющему из горла бутылки водку Назару, — это тот пидорок… ну, который подстричься должен. Может, посмотрим на его причесон?

— Тормози, — пьяно выговорил Назар, смутно вспоминая о ком вообще идет речь.

Но когда он вышел из машины и в свете фар увидел его, его разум сразу протрезвел. Он четко понимал, кто перед ним.

— Шапку сними, — холодно произнес Назар.

— Зачем? — услышал он в ответ и пристально посмотрел в глаза стоящего перед ним паренька. Его голос и то, как он ответил, в нем не было страха. Хотя его и окружили все братки, вышедшие из машин.